Джонни Рамон в цитатах

2 апреля 2012 года вышла автобиография гитариста группы Ramones Джонни Рамона под названием «Commando: The Autobiography of Johnny Ramone». Приводим яркие цитаты музыканта оттуда.

30 марта 1974 года, спустя два месяца после создания группы, мы дали свой первый концерт в жизни. Пригласили всех наших друзей и даже взяли с людей по доллару за вход. Не думаю, что кто-нибудь из них захотел снова на нас сходить.

Нас было трое: я на гитаре, Ди Ди на басу, Джоуи за барабанами. И это был кошмар. Ди Ди не мог петь и играть одновременно, а я петь не собирался. Но по крайней мере, Ди Ди и я совершенствовались в игре на инструментах, а вот
у Джоуи с каждым днем получалось только хуже. Он быстро достиг предела своих возможностей. Томми, примеривший на себя роль менеджера, говорил, что нам нужно больше репетировать, но я понимал, что Джоуи попросту не подходит. Я сказал: «Томми, надо избавиться от него. Он не научится играть на барабанах». На что Томми ответил: «Ну, тогда он сможет быть певцом».

Название Ramones придумал Ди Ди. Он услышал, что Пол Маккартни заселялся в отели под псевдонимом Пол Рамон, так что он начал называть себя Ди Ди Рамоном. Мы все решили взять эту фамилию. Это дало бы нам чувство единства и помогло с продвижением: наши имена быстрее запоминались, и каждое появление одного из нас рекламировало бы всю группу. Так Дуглас Колвин стал Ди Ди Рамоном, Джефри Хайман стал Джоуи Рамоном, Томас Эрдейи стал Томми Рамоном. А я уже не был Джоном Каммингсом — я был Джонни Рамоном.

Мы понимали, что нам нужна униформа. Томми объяснил, что глиттер не катит: если потолстеешь хоть на пару килограммов, будешь выглядеть в этих нарядах полным придурком. Да и к тому моменту, как провинциальная Америка узнает о существовании моды, глиттер будет уже мертв. Мы же хотели чего-то особенного, чему могли подражать подростки, нечто вневременное. Это заняло где-то с полгода, но в итоге мы разработали-таки униформу: джинсы, футболки, кожаные куртки Perfecto и теннисные кеды. Нормуль. Теперь любой ребенок мог прийти на наш концерт, одевшись как мы.

Я рассматривал группу Heartbreakers как основных соперников. Blondie исполняли легковесную попсу, и никто их всерьез не воспринимал. Позже они раскрутились, но тогда им светило выступать разве что на разогреве. Talking Heads были совсем не из нашего теста, так что они меня не беспокоили: по-хорошему, они не играли рок-н-ролл, это было что-то другое.

Песни у Ramones походили на миллион других, только сыграны были очень быстро — и от этого становились короче. Когда я увидел Beatles на стадионе Shea в 1965-м, их выступление занимало полчаса. И я понял, что если уж битлы укладывались в полчаса на стадионе, то Ramones должны играть не больше пятнадцати минут! Лучше меньше, да лучше: ты отыгрываешь самый классный материал и оставляешь публику в ожидании большего. Считаю, что никто, даже великие команды, не должен играть больше часа.

Я никогда не любил блюз или джаз. На крайняк мне нравился Чак Берри, но он тоже был рок-н-ролльщиком, а не блюзменом. Я любил рок, каким его играли The Rolling Stones, с ними я мог себя соотносить. В любом случае ранний рок-н-ролл был больше про кантри, чем про музыку черных. Everly Brothers, Эдди Кокран и Бадди Холли — все они были под влиянием кантри. Не подумайте, я слушал блюзовые пластинки, и это были отличные штуки, но я никогда ими не вдохновлялся. Длинные гитарные соло и прочие излишества
 не про меня. Нет, наши песни были настоящим роком, сама простота. Мы должны были играть так, потому что по-другому и играть-то пока не умели.

Во время британского тура 1977-го, мы увидели живьем Sex Pistols. После концерта Джонни Роттен спросил, что я думаю о них. Я ответил ему, что они полное дерьмо. И это было правдой, хотя на записях они звучали отлично. Но они нуждались в помощи. На их месте я бы достал усилители помощней, нормальный тюнер (потому что их инструменты звучали немного расстроенно), помощника, который бы менял Стиву Джонсу гитары. Сид Вишес не мог играть — с Гленом Мэтлоком группа звучала намного круче. Еще бы им не помешал добротно сделанный задник вместо разрисованной простыни. Большинству команд совсем несложно стать лучше. Я мог помочь им, если бы они меня слушали. Думаю, мой талант заключался как раз в анализе таких вот штук.

Однажды в конце 1980-х я обнаружил, что жетоны на платную дорогу в штате Коннектикут идеально подходят для нью-йоркского метро, притом что стоят всего 15 центов. И я накупил целый мешок этих жетонов. Вот он — человек с миллионом долларов в банке, зайцем лезущий в метрополитен. Это было частью борьбы с системой. Копы все еще внимательно следили за турникетами, так что на всякий случай я держал в руке настоящий жетон. В то же время я всегда ненавидел тех, кто перепрыгивает через турникеты. Что за лоховство! Нет уж, будь любезен придумать хитрый способ, как обойти систему. Я так и остался задирой, не смог перерасти это, принять то, что мир так устроен. В конце концов, кто они такие, чтобы говорить мне, как следует поступать?