За год до того, как человек ступил на поверхность Луны, один безвестный лондонский музыкант накурился и посмотрел «Космическую одиссею». В кубриковском эпосе его поразило не столько совпадение имени капитана «Дискавери» с собственным псевдонимом, сколько полет Дэвида Боумена сквозь время и пространство в бесконечность. Как и у Боумена перед полетом, дела у музыканта шли довольно плохо: лейблы и менеджеры вбухивали в него тысячи фунтов стерлингов, но синглы проваливались один за другим. Музыкант начал интересоваться театром, балетом и буддизмом. Впрочем, он только что сколотил трио и назвал его «Перья».
«Space Oddity» была написана Боуи быстро, чуть ли не сразу после окончания киносеанса. Самопровозглашенный сиквел «Космической одиссеи» прозвучал в промофильме «Love You Till Tuesday», до 1984 года пролежавшем на полке, а когда песню решили выпустить под полет «Аполлона-11» ― событие чрезвычайной важности даже для Британии с ее слабой космической программой ― продюсировать ее отказался сперва Джордж Мартин, а затем и Тони Висконти, сотрудничавший с Боуи до самого конца. Мартин не нашел в «Space Oddity» ничего особенного, Висконти же согласился работать над альбомом «David Bowie» (позже переименованном в честь главного хита), но, как «принципиальный хиппи», был категорически против капитализации Луны. Человек по имени Гас Даджон, сидевший в соседнем офисе Essex Music, по наущению Висконти послушал демо «Space Oddity» и дико впечатлился: ему, как и Боуи, песня показалась шансом на фоне страстей по космосу зарекомендовать себя перед всей страной — а там уже как получится.
Через десять лет Боуи сыграет на телевидении упрощенную версию «Space Oddity» и назовет исходную аранжировку «мишурой». Поучаствовашие в записи летом 1969-го хором вспоминают, что эта мишура была как нельзя кстати — они без лишних разговоров знали, что нужно делать и почему это обязательно сработает. Рик Уэйкман (позднее — клавишник Yes) сыграл партию на меллотроне — у всех волосы встали дыбом. Мелодию вместе с акустической гитарой вел стилофон — маленький синтезатор со стилусом, никем не воспринимаемый всерьез. Простые аккорды, клаустрофобические детали, затейливая структура — это разительно отличалось от всего, что раньше выходило под вывеской «Дэвид Боуи» и обязательно должно было привлечь чье-либо внимание. Удивительно, впрочем, что первыми за «Space Oddity» ухватились именно британские телевизионные деятели искусств.
Трагическая «Space Oddity» вышла 11 июля, за пять дней до начала миссии «Аполлона-11». Она появилась на BBC в качестве подложки к сюжетам о человеке на Луне, но хоть и добралась к сентябрю до пятого места в британском хит-параде, из‑за того же Нила Армстронга никем не была замечена в США. Американцы сочли ее слишком пессимистичной и отказались раскручивать. Несмотря на то что Боуи подписал контракт с лейблом Mercury и осенью выпустил свой второй альбом, публика особенно не рассчитывала на 22-летнего музыканта: так же, как и группа Zager & Evans с хитом «In the Year 2525», заработавший на чужом счастье Боуи все еще числился в разряде однодневок-неудачников.
Боуи в свою очередь называл неудачником главного героя (по его словам, «антигероя») «Space Oddity» майора Тома. Том, потерявший связь с центром управления полетами, — астронавт, с которым легко себя отождествлять: слушатель, окажись он на месте Армстронга, тоже обязательно испугался бы, как бы чего не вышло. Боуи утверждал, что написал «песню-фарс» «из‑за грусти от всех этих космических дел»: они, мол, «дегуманизированы», все понимают, что астронавты — не более, чем подопытные морские свинки, чей «талант в том, чтобы ничего не делать в стрессовой ситуации», а человеческим эмоциям и тем более ошибкам тут не место. Том же — «исключительно человечное существо». Понятная авторская интерпретация стала далеко не единственной: «Space Oddity» некоторые считают песней о сексе («Your Circuitʼs Dead, Hereʼs Something Wrong», неспособность исполнить долг), о смерти (отключение всех жизненных функций), о меланхолии размером с планету (так трактуют: «Planet Earth Is Blue and Thereʼs Nothing I Can Do»), о славе и бегстве от нее (всем интересно, «Whose Shirt You Wear», за какую команду Том болеет), о веществах («Ground Control» — разум, который во время трипа способен разве что посылать неясные сигналы).
В любом случае майор Том, сидящий вдали от нас в своей консервной банке, кажется, чувствует себя довольно неплохо. До людей — сотня тысяч миль, но Тома это не слишком затрудняет. Пока все переживают, он передает привет жене и получает от своего одиночества мощное, редкое удовольствие. И его в общем легко понять. Как говорил один человек, которого после полета из старших лейтенантов сразу сделали майором: «Солнце в космосе светит в несколько десятков раз ярче, чем у нас на Земле. Звезды видны очень хорошо: они яркие, четкие».
При первоначальном релизе сингл занял 5-е место в британском чарте продаж, а при повторном релизе в 1975 году — уже 1-е место: к тому времени Боуи удалось пробиться в мейнстрим рок-музыки. В своём суперхите 1980 года «Ashes to Ashes» Боуи возвращается к фигуре майора Тома, также она упоминается в песне «Hallo Spaceboy».
Совместно с итальянским поэтом Джулио Рапетти (Могол) Боуи записал итальянскую версию песни. Смысл текста изменён: в ней речь вообще не о космосе, а о парочке влюблённых, которые встречаются на вершине горы. Называется она «Ragazzo Solo, Ragazza Sola» (Одинокий юноша, одинокая девушка). Рассказывают, что переводчик прибыл на запись за пару часов до начала, чтобы натренировать произношение Боуи. После записи Дэвид спросил Джулио, не сложно ли ему было переводить такой сложный текст с фантастическим сюжетом о космонавтах. И только тогда певец узнал, о чём он на самом деле только что пел. Этот вариант был записан в 1969-м году ныне малоизвестными итальянскими группами Computers и Equipe 84. Звукозаписывающая компания почувствовала, что упускает прибыль и позаботилась, чтобы Боуи сам записал итальянский вариант этой песни.